Антонимы красоты. Режиссер Халик Аллах

Ночь после конца времен в фильмах одного из самых оригинальных документалистов и фотографов современности.

«Я люблю говорить, что мои работы — шутка, понятная только Богу, потому что я пытаюсь сделать преходящее вечным, а это невозможно. Мир закончился давным-давно. Эти кадры никогда не случались. Я снимаю ночью, чтобы напомнить людям, что мы находимся вне времени, вне пространства. Время закончилось, и мир закончился вместе с ним. Только Свет продолжается. Я снимаю людей, оказавшихся в худшей из возможных ситуаций, но я вижу их неуязвимость — и отражаю ее, чтобы и они разглядели ее в себе».

Программа 

Эти слова Халика Аллаха о своих фильмах, премьеры которых проходили на таких престижных фестивалях, как Роттердамский, CPH:DOX и True/False Film Festival, и снимках, принесших ему статус «официального фотографа Гарлема» и резидентство в легендарном агентстве Magnum, могут несколько озадачить. В конце концов, у его коллег трудно найти корпус работ, столь же плотно привязанный к конкретным, четко определенным времени и месту: Нью-Йорк 2010-х, перекресток 125-й улицы и Лексингтон-авеню, десятилетиями притягивающий наркопотребителей и дилеров, бедных и бездомных — а также полицейских, традиционно набирающих здесь статистику по задержаниям.

Нельзя сказать, что, переводя болезненно, драматически земное на уровень почти космических абстракций, Аллах так уж лукавит: в каком-то смысле именно к этому эффекту стремится его режиссерский метод. Выхватывая из тьмы и суеты нью-йоркской ночи крупным планом портрет расхристанного бродяги или выпрашивающей доллар матери-одиночки, а затем замедляя их движения и мимику рапидом, он, в сущности, выводит своих героев из их безрадостного непосредственного окружения. Радикально разъединяя изображение и звук — слова в фильмах Аллаха всегда рассинхронизированы с образами настолько, что не всегда очевидно, кто именно их произносит, — режиссер высвобождает внутренний голос тех, кто попадает в его кадр.

В результате, пусть на время, у объективной действительности появляется дополнительное, духовное измерение. Реальное — как, например, огни проезжающих полицейских машин или карет скорой помощи, — начинает ощущаться потусторонним, чувственное, напротив, словно обретает материальность, проявляется на лицах самых маргинализированных нью-йоркцев — лицах, по которым как будто проехалась вся афроамериканская история.

Обездоленные горлопаны и пришибленные страдальцы, мученики и мучители, мятущиеся души Гарлема — эти живые антонимы красоты, как их называет один из ранних коротких метров Аллаха, кадр за кадром, портрет за портретом, слово за словом освобождаются от шелухи дегуманизирующих стереотипов. Они перестают быть маргиналами, которых застала врасплох камера, обретают пространство для высказывания о наболевшем и силу для исполненного достоинства взгляда в объектив, транслируя ту самую отраженную неуязвимость, о которой говорит режиссер.

Впрочем, по-настоящему уникальным метод Аллаха делают даже не формальные решения (в число которых входит также почти импровизационное жонглирование форматами съемки — от цифрового изображения до 35-миллиметровой пленки), а его почти беспрецедентный отказ от роли стороннего наблюдателя. Режиссер не стесняется сам входить в пространство собственных картин: включает в аудиоряд свои диалоги с героями, подпирает коллективную историю историей собственной семьи, а в эпическом «IWOW: Я иду по воде» и вовсе наводит фокус на свои фотографические и кинематографические практики, задаваясь вопросом об их природе и этике.

Особенная, часто парадоксальная духовность фильмов Халика Аллаха — во многом следствие его биографии. Выросший на Лонг-Айленде сын эмигрантов из Ирана и Ямайки подростком нашел опору в религиозно-мистических учениях «Пятипроцентников» — вышедшей из движения «Нация ислама» организации, стремящейся к раскрытию истинного потенциала афроамериканцев. Самыми знаменитыми «Пятипроцентниками» являются участники легендарной рэп-группы Wu-Tang Clan. Они же поспособствовали и началу карьеры Аллаха: сначала GZA взял совсем юного Халика фотографом в свой концертный тур, а затем близкие к коллективу артисты стали приглашать его снимать для них клипы.

Вскоре, в 2012-м, Аллах начал фотографировать на углу 125-й и Лексингтон, быстро завоевав уважение не только местных обитателей, но и нью-йоркских галеристов и фотоагентств. Фотографические практики почти сразу дополнились кинематографическими — так герои снимков Халика буквально обрели голос, а сам он смог более полно и выпукло воплотить на экране свою систему ценностей, в которой практики «Пятипроцентников» уживаются с экспериментами над техникой и языком кино, а ритмика хип-хопа — с наследием фотоавангарда.

Уже в середине 2010-х первый полный метр Аллаха «Рабы в поле» произвел настоящий фурор в мировой документалистике: фильм показали на десятках фестивалей по всему миру, о нем писали издания уровня The New York Times и The New Yorker. Не менее шумно приняли следующую, снятую на Ямайке работу «Черная мать» — лирическую одиссею как по личной генеалогии режиссера, так и по воплощенной в карибском острове космогонии черной жизни.

Своеобразной кульминацией карьеры Аллаха стал эпический трехчасовой «IWOW: Я иду по воде» — подведение итогов работы за предыдущие десять лет и одновременно завораживающий поиск ориентиров для будущего, прощальная открытка из джентрифицирующегося Гарлема и пристальный взгляд режиссера на самого себя, попытка увидеть по ту сторону объектива свет, который он прежде искал в обретающихся на углу 125-й и Лексингтон живых антонимах красоты.

Программа «Антонимы красоты» в «ГЭС-2» — самая полная на сегодняшний день ретроспектива фильмов Халика Аллаха.