Зазор влияния
T
Пятнадцатое марта, пятница
Снова долго смотрел в окно. Море отошло от границы дюн, и поверхность его теперь покрывали только небольшие барашки: они образовывались на отмелях, а до берега добегали только самые упрямые — и те сильно поистрепавшись.
Хотя небо висело низко, на пляж высыпало немало жителей и отдыхающих: все они, низко согнувшись, передвигались вдоль линии прибоя, подолгу задерживаясь в местах скопления водорослей, выброшенных из моря недавним штормом. Особенно везучим удавалось достать из этой еще склизкой мути весьма достойные образцы янтаря, хотя всем было понятно, что самый весомый улов достался тем, кто с рассвета шарил по дну еще по-зимнему студеного моря своими черпаками.
Бушевавший всю ночь, изрядно попортивший мой сон ветер теперь совсем успокоился. Выйдя после обеда прогуляться и, по всегдашней своей привычке, проверить, не обжиты ли еще гнезда аистов, я с удовлетворением обнаружил, что некоторые семьи уже приступили к восстановлению своих жилищ, а высоко в небе, словно бы провожаемые робким солнцем, летят и их соседи.
Вид этот вызвал улыбку на моем лице, и я тотчас же устремился к пролеску: мне не терпелось узнать, не проклюнулись ли из-под опавших, но — по непонятной мне причине — все еще зеленых листьев грабов и тисов нежные цветы подснежников.
Двадцать восьмое июня, четверг
Утром все еще было свежо, но аромат роз, окутавший меня при входе в сад, обещал жаркий день. И действительно, долговременное отсутствие дождей и стабильное безветрие уже успели значительно прогреть не только воздух, но и море. Поэтому к полудню на пляже собралось значительное количество публики. Хотя я не стремился к ней присоединиться, мне доставляло немалое удовольствие наблюдать за этой довольно-таки пестрой компанией. После купания барышни зябко кутались в яркие палантины, а их милые, но все же скорее нелепые шляпки из швейцарской соломки то и дело уносило ветром, который, однако, был совершенно незаметен на поверхности моря. Ловля шляп на полупустынном пляже составляла, кажется, основное развлечение.
За вечерней прогулкой я дошел до рыболовецкого пирса. Фигуры рыбаков на фоне сиреневатого неба показались мне пронзительно грустными, хотя скапливающиеся их усилиями груды рыбы вроде бы сообщали об успехе их предприятия. Обернувшись спиной к морю и направившись в сторону дома, я встретил одинокую камбалу, которая лежала на досках, тщетно устремляя лучи своих плавников к морю.
Двадцать четвертое сентября, среда
Когда я поднялся и закончил завтрак, в саду уже кипела работа. Завершался сбор орехов, и запах их растительного йода пьяняще смешивался с густотой осеннего моря, повисшей в воздухе в эти еще теплые дни. Очищенные грецкие орехи раскладывали по бутылям и заливали водкой, чтобы к Рождеству получилась ароматная настойка.
Хотя природа еще радовала орехами и каштанами, а кабаны в перелесках лакомились свежими желудями, все говорило о том, что совсем скоро могут зарядить дожди. Весь день тучи на небе скользили от сизого к стальному и дальше к безнадежно антрацитовому, но к вечеру, к невероятному моему наслаждению, солнцу удалось пробиться — и тогда горизонт окрасила нежная агатовая дымка.
Десятое декабря, вторник
К рассвету ветер перестал хлестать по окнам, и мне удалось ненадолго уснуть. Позже, разбитый, я все же решился на прогулку и был поражен увиденным: море ушло от берега сильно дальше обычного. Там, где ночью бушевали волны, сейчас мрачно серел песок, а вчерашний пляж был покрыт коркой льда. Боязливо ступал я по нему, хотя знал, что этот странный песочный лед никогда не бывает скользким.
От границы воды открывалась бескрайняя панорама, и повсюду вдали было видно, как небо продолжает извергать осадки. Но у нас все уже было тихо — и только чайки вопили, кружась в поисках легкой после шторма добычи.
Третий стол
Двадцать второе марта, суббота
В открытую с утра балконную дверь долетал сгустившийся запах моря и беспорядочные крики чаек. Волны разбивались о скалы с такой силой, что, когда я вышла на балкон и вытянула руку, я почувствовала на ладони острые капли. Я не могла поверить, что в это мое утро море станет на меня злиться, но все равно решила уехать от него в город. Из окна поезда я видела, как рукой затаенной досады море тянет за мной тучу: то расширяясь, то сжимаясь, она гнала по небу тысячи тонн едва сдерживаемого гнева.
Всем своим взглядом я ловила эту чертову металлическую синеву, но продолжала улыбаться. И даже когда — глубоко в городе — пролилась на меня вся эта вода, я, не по погоде одетая, улыбалась и радовалась весне.
Седьмое июля, вторник
Я шла уже несколько часов, ноги мои в спортивных сандалиях то и дело увязали в песке. Я все время слышала море, почти всегда я видела его слева, пару раз у меня даже возникало желание искупаться. Но победила земляника — казалось, вся эта тонкая полоска земли усыпана ею. И я бродила по склонам этих земляничных полей — от моря к заливу и снова вперед, к моей временной цели, где ждали меня паутины на разбитых окнах дощатого дома, набитый книгами рюкзак и перспектива, едва добравшись до них, долго плыть прочь, от берега, от жаркого дня, по тишайшему морю к все равно почему-то дрожащему отражению луны.
Двадцать пятое октября, понедельник
Я долго ехала на поезде, я долго летела, чтобы снова оказаться здесь. Теплые тени усыпанных хвойными иглами склонов ждали меня. Я куталась в них, куталась в этот соленый воздух, в прозрачность дня, в едва уловимый за завесой листвы шорох волн.
Я доверяла песку и прибою, каждый шаг доверяла этой прохладе, доверяла, ступая по твердому берегу, проваливаясь в песчаные наносы, шагая навстречу закатному небу, где солнце разливалось, цепляясь за мыс. Где белые ниточки облаков сплелись бахромою над горизонтом и сделались фильтром последнего света этого дня.
Тридцать первое декабря, воскресенье
Утром я вышла на пляж. Волны неровно стучали, иссиня-серые облака бежали-бежали и словно бы с разбега разбивались на сотни и тысячи маленьких, других и таких же. Дующий со стороны Швеции ветер пригибал сухую траву на дюнах к песку; длинная, она путалась в стелящихся кустах шиповника. Порывы ударяли в лицо, трепали волосы, подхватывали под локти: казалось, еще чуть-чуть, и я смогу лечь на этот ветер и улететь.
К вечеру о непокое напоминали только кружившиеся белыми хлопьями чайки. Небо замерло красным и манило-манило в себя, опрокидываясь в стальную воду, выплескиваясь на перемолотый с янтарем песок, просачиваясь меж стволов еще недавно таких надежных деревьев и обнимая, обнимая.
Четвертый стол
Двадцать второе марта, среда
Качаются стволы деревьев, гнутся ветви и сучья, высокая трава ложится на землю. Ходьба против ветра заметно затруднена. Слышится свист ветра около строений и неподвижных предметов (метеорологическая будка). Гудят телеграфные провода. Гребни очерчивают длинные валы ветровых волн, пена, срываемая ветром с их гребней, начинает вытягиваться полосами по склонам волн. Ветер западный, тринадцать—пятнадцать метров в секунду. Количество высококучевых, волнистообразных непросвечивающих облаков в последний час увеличивалось.
Непрерывно идет умеренный незамерзающий дождь. Почва сырая, незамерзшая. Кривая барографа за последние три часа показала равномерное падение давления. Температура воздуха — пять градусов Цельсия.
Двадцать второе июня, четверг
Листья и тонкие ветви деревьев постоянно колышутся. Высокая трава и посевы хлебов начинают колебаться. Ветер развевает флаги и вымпелы. Небольшие гребни волн начинают опрокидываться, но пена не белая, а стекловидная. Ветер юго-западный, три-пять метров в секунду. В последний час перистые, волокнистые, перепутанные облака рассеялись. Осадки не достигают поверхности земли. Почва влажная, без луж. Кривая барографа за последние три часа показала ровный ход давления. Температура воздуха — двадцать градусов Цельсия.
Двадцать второе сентября, понедельник
Колышутся отдельные листья, временами шелестят; дым поднимается наклонно, указывая направление ветра; значительного движения флагов не наблюдается. На море заметна рябь. Поземный туман ослабел до дымки, небо видно, видимость в окрестностях более тысячи метров. Перисто-слоистые туманообразные облака распространяются по небу. Высота сплошной пелены облаков над горизонтом превышает сорок пять градусов. Слабая незамерзающая морось с перерывами. Почва влажная. Кривая барографа за последние три часа показала рост. Нижняя граница облачности не превышает четырехсот двадцати метров. Ветер северо-западный, до полутора метров в секунду. Температура воздуха — шестнадцать градусов Цельсия.
Двадцать второе декабря, суббота
Пена широкими, плотными, сливающимися полосами покрывает склоны волн, отчего поверхность воды становится белой. Воздух наполнен водяной пылью и брызгами. Горизонтальная видимость стремится к ничтожной. Наблюдаются небольшие повреждения строений. Некоторые деревья сломаны; небольшие предметы сдвигаются с места. Наблюдается поднятый ветром и переносимый в вихре песок, а также отдельные снежные кристаллы в виде звездочек. Преобладают кучево-дождевые облака, лысые с грозовым валом. Почва сырая, незамерзшая. Давление стабильно. Ветер северный, двадцать два метра в секунду. Температура воздуха — минус три градуса Цельсия.